Йохен Масс остановился и также бросился разгонять толпу. Джон Уотсон, Рене Арну и Дерек Уорик находились рядом с местом происшествия и, в конечном счете, присоединились к пилотам, которые возвратились на пит-лейн. Джон Уотсон, тогда пилотировавший за McLaren, вспоминает ужасное зрелище, что отразилось в его памяти: «Я остановился, вылез из машины и направился к месту, где лежал пилот. Я увидел, что это Жиль. Я видел то, что никогда ранее не видел и не хочу увидеть снова. Я помню, что посмотрел в его глаза и не увидел жизни. Я завел машину и уехал в боксы. Я говорил людям, что Жиль умер. А вокруг никто не верил». Фактически, Вильнев был пока жив, но только пока. Его тело пострадало, а мозг его умер. Вильнева погрузили на носилки, затем в машину скорой помощи. Уоткинс поддерживал голову и шею пилота. В медицинском центре состояние Вильнева стабилизировали, но Уоткинс знал – все безнадежно. Через 11 минут после аварии Жиля погрузили в военный вертолет и отправили в университетский госпиталь Св. Рафаэля в Лувене.
Постепенно все возвращались на пит-лейн, и многие пилоты скрывали их чувства под шлемами, когда они шли в паддок, позади пит-лейн. Но некоторые это не делали и шли с открытыми забралами, среди них Ален Прост, который говорил: «Я потерял свою мотивацию. Жиль был моим другом». Оставшиеся восемь минут практики возобновили, но только несколько машин совершили несколько нерешительных кругов. Команды убирали оборудование. Глубоко шокированная команда Ferrari упаковала все, включая обрывки металла, которые когда были машиной под номером 27, на транспортеры и направилась в Италию. Помощник Энцо Феррари Марко Пиччинини остался, повторяя как заклинание: «Чудо еще возможно». Уныние и печаль раскинулись над пит-лейн и паддоком, а слова Пиччинини не помогали. Камеры в свою очередь поймали последний момент ужасной катастрофы, и кадры эти были немедленно показаны. На несчастливом треке показали бесконечно долгие повторы и у большинства людей появились слезы после просмотра. Менее чем через 10 минут вертолет приземлился в университетском госпитале Св. Рафаэля с Вильневым и Сидом Уоткинсом на борту.
Шасси из алюминиевых сот разрушилось, куски разлетелись во все стороны. Ремни безопасности сорвало с креплений. Сиденье, рулевое колесо и пилот вылетели из машины, были отброшены на 150 футов, пропахав 2 слоя защитных ограждений слева от Terlamenbocht. Шлем Вильнева слетел и откатился к разрушенной машине – настолько велика была сила удара. То ли перелом шеи пилота произошел в момент, когда он вылетел из машины, то ли в момент приземления у отбойников, этого никогда не узнают. Бельгийский хирург был на месте аварии через 35 секунд и начал попытки приведения бездыханного тела в чувства посредством искусственного дыхания рот в рот. Он давил на грудную клетку, делая искусственный массаж сердца. В 13:52 вывесили красный флаг, доктор FIA профессор Сид Уоткинс запрыгнул в свой Mercedes, управляемый бельгийцем Роландом Брюнсерадом, который немедленно начал движение к месту катастрофы. Уоткинс мог видеть, что дело плохо. Увиденное служило доказательством ужасающей аварии. Куски и обрывки металла разбросало по треку в радиусе 500 футов. На середине трека находилось полностью разрушенное шасси, на котором осталось только правое заднее колесо. Пространство, где когда-то сидел пилот, полностью смяло. На отдалении от остатков машины, между рядов проволоки защитных барьеров снаружи поворота остолбенелые маршалы стояли, окружив медицинский персонал, взяв друг друга за руки. Они также страдали. Бельгийский хирург, склонившись над Вильневым, помогал Уоткинсу. Гонщик неподвижно лежал около защитного барьера.
Две минуты заняло у Уоткинса, чтобы добраться до места с пит-лейн, а у Вильнева остановилось дыхание. Ему сделали интубацию, медики начали вентиляцию легких при помощи воздушного мешка и кислорода. Уоткинс вспоминает: «Он был без сознания, и его зрачки были расширены. В целом он выглядел нисколько не травмированным, тогда мы пришли к выводу, что, возможно, у него перелом позвоночника с повреждением спинного мозга. Странной деталью было то, что отсутствовали его ботинки и носки, ноги были абсолютно босыми. Я поднял глаза и обнаружил Пирони, стоявшего позади меня, но несколько секунд спустя он повернулся и ушел. Прибыла другая помощь и мы поставили капельницу. Пульс Жиля прощупывался все время и был достаточно сильным, но ситуация выглядела довольно плохо». Быстро маршалы прикрыли все шерстяными одеялами от зевак. Беспокойство возрастало, и как вороны зеваки стали толпиться рядом. Маршалы, присоединившиеся к полицейским, начали силой отгонять зрителей.
Был ясный субботний день, и финальный час квалификации начинался в 13:00. Вероятно, поул уйдет к Renault, доминирующей в то время команде. Пилоты Renault Ален Прост и Рене Арну боролись за лидерство, в то время как обе Ferrari бились за второй ряд. Чуть более чем за 15 оставшихся минут Ferrari Пирони был быстрейшей машиной команды, со временем 1 мин 16.501 сек. Вильнев был незначительно медленнее - 1 мин 16.616 сек. Часы тикали, все больше и больше машин выезжали на трассу в последней попытке улучшить свои позиции. Среди них – немецкий гонщик Йохен Масс, чье лучшее время равнялось 1 мин 19.777 сек. Он был в конце стартовой решетки. Менее чем за 10 минут до конца Вильнев покинул боксы, используя последний комплект квалификационных покрышек. Он уже определил, что, вероятно, это будет его лучшим временем, продолжал движение, пытаясь улучшить, пытаясь побить Пирони. В то время, когда канадец пересек линию старт-финиш, менеджер команды Ferrari Мауро Форьеги показывал табличку «IN». «Я звал его в боксы, потому что его шины были изношены», - говорил Форьеги. - «На них он прошел уже три быстрых круга и был близок к быстрому времени Пирони, но ничего более сделать не мог. Я уверен, он тоже знал, что не может пройти лучше и начал возвращение. Но даже, когда машина шла в боксы, скорость была выше 125 миль/ч. Это Жиль». Последующее вызвало драматические чувства на трассе, скрытой в темном сосновом лесу на востоке Бельгии. Небо было пасмурным и серым после утреннего ливня, но поверхность трека была сухой. По возвращении красный Ferrari Вильнева под номером 27 на полном ходу прошел шикану как обычно и исчез за холмом перед поворотом Terlamenbocht. Это был последний его круг.
Вильнев прошел по бровке холм и вошел в лево-правую петлю перед Terlamenbocht на скорости, оцененной позже в 140 миль/ч. Прямо перед ним был March №18 Йохена Масса. Участвующий в своем сотом Гран-При, Масс был аккуратным и внимательным гонщиком, наблюдал за преследующими его машинами. Он был на пятой передаче, охлаждая шины и двигаясь намного медленнее, чем приближающийся Ferrari. «Я видел Жиля в своих зеркалах и ожидал пропустить его слева», - говорит Масс. - «Я принял вправо и не мог поверить, когда увидел его фактически надо мной. Он зацепил мое правое колесо, ударившись о него своим передним и с силой взлетел в воздух». Был колоссальный удар. Машина перевернулась и ударилась о твердую землю, но не потеряла скорости до следующего удара. Ferrari пролетела по воздуху более 100 ярдов, ее швырнуло носовой частью в землю с ужасной силой, переднюю часть вмяло в кокпит. Энергия с трудом рассеялась. Машину снова катапультировало в воздух, с серией ужасающих кульбитов она приземлилась на насыпь около рельсов безопасности справа от входа в Terlamenbocht. По возвращении на полотно реактивный снаряд упал совсем близко от медленно двигающегося March Йохена Масса, что инициировал катастрофу. Масс мог только свернуть на траву, во избежание нового столкновения.
В свою очередь Вильнев убеждал каждого, кого встречал, что готов мстить Пирони, используя каждую возможность, на каждом круге, в любое время на трассе. Это не было новостью. С тех пор Вильнев заботился только об одном – быть быстрее кого бы то ни было. Его ненависть была настолько сильной, что многие наблюдатели боялись, что Вильнев получит наказание. День квалификации был несчастливым. 30 автомобилей пытались квалифицироваться, разница между быстрейшей и самой медленной машиной была около шести секунд. Вильнев установил свое лучшее время практики, равнявшееся 1 мин 17.507 сек (пятый лучший результат дня после Renault Рене Арну), в то время как Пирони управился только с 1 мин 18.796 сек. Но Жиль постоянно жаловался, что его машина была совершенно неуправляемой на жестких шина Goodyear. Он говорил: «Я несколько раз боялся за себя. У нас просто было недостаточное сцепление, лучше было на мягком типе, который мы будем использовать для квалификации».
Вильнев говорил, что рулевое управление его Ferrari отказывалось правильно работать, когда он проходил связку левый-правый на холме по направлению к повороту Terlamenbocht. Также он был обеспокоен трафиком из 30 машин на 2.648-мильном круге. Гигантские различия в скорости были между быстрейшими и самыми медленными, так как некоторые пилоты проходили быстрые круги на квалификационных шинах, в то время как другие возвращались в боксы или только готовились показать быстрое время на круге. «Это не хуже, чем обычно, полагаю», - говорил Вильнев, - «что означает, это очень плохо. Когда бы я ни пытался пройти быстрый круг, я натыкался на кого-нибудь, кто двигался медленно. Как я говорил миллион раз, сумасшествие использовать только два комплекта шин для лучших попыток. Это заставляет вас очень сильно рисковать». Позже в тот день Вильнев давал интервью французской газете Le Soir. Его спрашивали об опасности в его профессии. «Это нормально, иметь одну или две большие аварии за сезон», говорил он, - «я знаю, что риск – это обнаружить себя в больнице. Но это меня не пугает, поскольку я осведомлен о риске. Но есть ситуации, когда вы ничего не можете поделать. Если в Зольдере моя машина заскользит, все, что я могу делать – это звать маму и злиться на себя». Атмосфера в Ferrari была натянутой.
Необычно, что Жиль Вильнев был один в тот роковой уик-энд в Зольдере на Гран-При Бельгии. Моторхоум, который он обычно привозил на гонки, отсутствовал на трассе. Из 68 гонок, в которых канадец принимал участие, его жена присутствовала более чем на 60. В тот первый уик-энд мая 1982 ее не было. Жиль прибыл на собственном вертолете утром в пятницу и, как это вошло в привычку, пролетел низко над паддоком, извещая о своем прибытии. Никто не оставался равнодушным, когда он летел низко, в дюймах проносясь мимо электрических и телефонных проводов. Это и был Вильнев, человек, который рисковал всегда. Но он не был особенно опытным пилотом. В тот год он огорчил свою жену Джоан и заложил дом, чтобы купить семиместный Augusta 107 за $ 900 000. Он намеренно эксплуатировал геликоптер с пустыми топливными баками, чтобы добиться малого веса и большей скорости.
Обычно его жена Джоан и дети, Жак и Мелани, предпочитали быть вместе с ним. Дети выросли в паддоке. Но на бельгийскую гонку они остались дома в Монако для приготовления к первому причастию Мелани, которое состоялось в тот самый день. Вильнев остановился в отеле рядом с Зольдером и в пятницу вечером поужинал с Филиппом де Лэем, бельгийским бизнесменом, который помогал обеспечить ему спонсорскую поддержку во время выступлений в формуле-Atlantic в Северной Америке. Де Лей вспоминает, что Вильнев все еще был мрачным по отношению к предательству его напарника Дидье Пирони на прошлой гонке двумя неделями ранее в Сан-Марино. Пирони не позволил ему победить, обогнав на последнем круге. Также он чувствовал, что в Ferrari был заговор против него. Жиль был в отчаянии, озабочен и смущен видимым недостатком поддержки менеджера Ferrari Марко Пиччинини и команды, которая отказывалась осуждать Пирони за его поведение. Они не сделали этого. Это было неприятным сюрпризом, а ведь Пирони и Пиччинини были близкими друзьями. Пиччинини был заметным человеком на свадьбе Пирони, состоявшейся ранее и куда Вильнев даже не был приглашен.
