Ядерный апокалипсис, о котором никто не знал
Эту историю записал со слов очевидца один из самых популярных среди военных-подводников писатель-маринист Николай Черкашин, сам бывший офицер-подводник. Возможно, если бы не его любознательность, мир бы так и не узнал, что в январе 1981 года мир стоял на пороге ядерного апокалипсиса. Не узнал бы имени человека, который сумел переиграть судьбу и отменить катастрофу…
Тогда, 18 января 1981 года под паковыми льдами Центральной Арктики на глубине 150 метров горел советский атомный подводный крейсер К-424 с двумя ядерными реакторами, с 16-ю баллистическими ракетами (атомные боеголовки которых таили огневую мощь, равную четырехкратной огневой мощи всей Второй мировой войны). В десяти отсеках - 130 живых душ. Командовал подводным крейсером - 37-летний капитан 1 ранга Николай Александрович Иванов. Он и поведал Черкашину в подробностях о том, как удалось выжить экипажу горевшей АПЛ, оказавшейся в плену ледяного панциря, нависавшего над лодкой как гробовая крышка.
- В 12.00 я сдал свою командирскую вахту и отправился во второй отсек прилечь в каюте, - вспоминает Иванов. - Я не успел еще раздеться, как тишину жилого отсека взрезала пронзительная долгая трель звонка аварийной тревоги. И тут же встревоженный голос старпома: - Аварийная тревога! Пожар в центральном посту!
Дым валил из угольного фильтра, очищавшего воздух в гальюне. Пожар разгорался не на шутку. В Центральном воцарилась гнетущая тишина.
- Я ловил на себе тревожные взгляды, а кое у кого глаза были с полтинники. Вот когда я понял смысл выражения – у страха глаза велики. В каждом взгляде – немая мольба: командир, спаси! Ты знаешь, ты должен знать, что сейчас делать! – продолжает свой рассказ капитан К-424.
Всплыть – невозможно. Во-первых, над головой - мощный паковый лед. Во-вторых, перед походом был получен категорический запрет обнаруживать себя на поверхности.
Тем временем, огонь уже полыхал с такой силой, что расплавилась стальная дверь гальюна. Концентрация окиси углерода увеличилась в 380 раз. В тусклом свете аварийного освещения дым сгустился до того, что уже не видно было и пальцев на вытянутой руке. Командир дивизиона движения К-424 капитан 3 ранга-инженер Владимир Морозов, обеспечивавший ход подводного ракетоносца, понимая, что он обречен, написал командиру предсмертную записку (переговорное устройство вышло из строя): «Товарищ командир, Ваше приказание выполнили – ход корабля обеспечен. Теряю сознание, но остаюсь на посту».
- Я приказал всплывать на перископную глубину и готовиться к пуску системы ЛОХ (Лодочная Объемная Химическая – это огнегасящий газ фреон, который можно пустить из баллонов станции ЛОХ в любой отсек. Фреон великолепно тушит огонь, но опасен для человека). Честно говоря, побаивался ее включать, был немало наслышан о ее смертоносном воздействии на тех, кто не успел надеть маски, - вспоминает Иванов.
