Спор норманистов и антинорманистов длится уже более двух с половиной столетий, постоянно выходя за рамки чисто научной дискуссии.
В истории русского Средневековья варяжский, или норманнский, вопрос занимает особое место. Он неразрывно связан с вопросом «Как было основано Древнерусское государство?», волнующим тех, кто интересуется прошлым своего Отечества. Вне академических кругов эту проблему зачастую сводят к многолетней, а точнее, уже многовековой, неутихающей дискуссии, вспыхнувшей в XVIII веке между норманистами (Готлиб Байер и Герхард Миллер) и антинорманистами (Михаил Ломоносов). Немецкие ученые приписывали честь создания Древнерусского государства скандинавам (норманнам), с чем Ломоносов решительно не соглашался. В дореволюционной историографии перевес был у норманистов, в советское же время господствовал антинорманизм, в то время как норманизм расцвел в зарубежной исторической науке. Так или примерно так видят суть дела и студенты, приходящие в вуз со школьной скамьи, и те, кто интересуется русской историей непрофессионально. Однако реальная картина не столь проста. О единой дискуссии между норманистами и антинорманистами говорить неправомерно. Дискуссий было две, и вопросы, которые в них обсуждались, заметно различались.
Давайте мы такие же вопросы будем задавать относительно всех исторических событий во все времена. У нас это можно делать, начиная с «цены» крещения Руси во времена Владимира Святого, а можно и раньше зайти. И дальше буквально по всем, кто хоть что-то сделал: а стоило ли это той «цены», а допустимо ли это было?
Как можно было биться за выход к морю при Петре, когда это принесло такие жертвы, столько людей погибло? Ведь даже если один человек погиб — допустимо ли это? Вот этот принцип для учебника неприемлем. Учебник должен в первую очередь воспитывать гражданина. Спорность, допустимость и прочее — это неверный подход для создателей учебника.
Ну и по мелочи. Что касается утверждения авторов концепции, что от термина «крестьянские войны» надо отказаться по причине того, что он носит классовый характер, то надо отметить, что крестьянские войны были не только у нас. Они были везде, и во всём мире они назывались крестьянскими. Были крестьянские войны в Китае — восстание Красных повязок, были крестьянские войны в Европе — знаменитые Жакерия или крестьянская война в Германии.
Они так и называются — крестьянские войны. Почему? Потому что это было восстание крестьян. А само наличие классов и то, что были восстания этих классов, — я не знаю, как можно проигнорировать. Это просто объективная реальность. Если отказаться от классовых моментов, то как рассказывать, например, о восстании рабов под предводительством Спартака? Это в данном случае уже не попытка создать учебник (пусть даже такой странный, как этот), а прямая фальсификация истории — то есть уничтожение причинно-следственных связей, которые существуют в истории.
Что же касается обещания г-на Чубарьяна, что «учебников будет целая линейка», то это уже шизофрения. Если не будет единого учебника, то вообще непонятно, для чего вся эта движуха была устроена.
К откровениям «сочинителя концепции» нашей истории: высчитывать цену подвигов — подлый приём.
Российское историческое общество на днях передаст Владимиру Путину окончательный вариант историко-культурного стандарта, который должен лечь в основу для написания нового единого учебника российской истории. О содержании документа рассказал сопредседатель РИО, директор Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян.
В представленном стандарте российская история в целом выглядит «спорной» и «неоднозначной».
Характерные цитаты из академика: «Мы сразу же в первоначальном проекте определили трудные вопросы, по которым нет единого мнения в обществе…», «Весь XX век у нас оказался в разряде трудных вопросов, в том числе годы правления Сталина…», «Мне кажется, что в новый учебник стоит включить такое понятие — «реформа и её цена»…»
Комментирует Борис Юлин, историк, публицист:
Что касается «спорности» российской истории. Например, решение тех же древних греков «сражаться против персов или нет» однозначным не было: одни решили сражаться, другие — нет. То есть спорно — при желании — всё. Поэтому всегда любые действия в истории любых правителей при нормальном показе истории в исторических фильмах, исторических учебниках касаются того, что было сделано, то есть — какие были получены результаты. Александр Македонский захватил Персию, Дмитрий Донской разгромил татар на Куликовом поле, а Иван III вообще полностью сверг ордынское иго. То есть вполне конкретные деяния. Вот приходилось ли кому-либо когда-нибудь в процессе изучения истории в школе сталкиваться, например, с таким моментом, как оценка: а сколько стоило свержение ордынского ига Иваном III, какова была цена этого события? И вот здесь начинается какой-то непонятный торгашеский подход, который пошёл ещё со времён борьбы с «пережитками сталинизма» при Горбачёве и который продолжается до сих пор. «Оно конечно да, но… чего это стоило?» и так далее. Реформа, вообще любое действие оценивается не с точки зрения того, какова цена, потому что «цена» идёт в несравнимых величинах. То есть стоило ли защищать Родину, если за неё погибло столько людей? Кто-нибудь может ответить на такой вопрос? Я, например, не могу. Сам по себе вопрос абсурден, я бы даже сказал, несколько подл. То же самое касается сталинской эпохи. Необходимы какие-то реформы, какие-то действия, какие-то шаги. Вопросы могут быть относительно того, правильно или неправильно они осуществляются. А момент цены — при несравнимых единицах — это банальное торгашество и попытки показать, что, мол, те или иные шаги были недопустимы. При Сталине что было сделано: индустриализация проведена, страна вырвалась в передовые державы, стала одной из двух сверхдержав мира, отразила страшнейшее нашествие гитлеровской Германии и её союзников.Собственно говоря, это вполне конкретные достижения. Жить в стране стало лучше, жизнь в стране стала богаче. И в этот момент разговоры о том, «а какой ценой, а стоило ли оно того»,—смысл?
